В это летнее утро Иван Литвинов, сотрудник утреннего дозора, частично встал в пять часов. Поскольку оценить, а тем более использовать этот каприз природы было совершенно некому, то целиком Иван проснулся только в шесть.

- Алло! Иван? Доброе утро, это шеф.
- Здравствуйте, Николай Михалыч ( - вантуз те в сраку, старый пердун!!! - привычно подумал Иван.)
- Иван, сегодня придется поработать!!!
- И почему я не удивляюсь??? Кто на этот раз? Вампиры?
- Нет, Вань, селедка. – Кто?! – Вагон атлантической селедки, заказанный нами для корпоративного дня Нептуна. Надо разгрузить вагон и проследить, чтобы Вечерний дозор не мог подмешать в нее кефир. А теперь свободен. Я позвоню.

«Ну почему я, сотрудник утреннего дозора, выпускник лучшего в поселке ПТУ, должен разгружать корпоративную селедку?» - размышлял Иван, не спеша одеваясь. «Потому что ты чмо и ацтой!!! Бугага!!!!» - прозвучал в голове Вани насмешливый голос шефа, который всегда чувствовал желание своего сотрудника пожаловаться Судьбе. Судьба же традиционно игнорировала Ивана, или цинично посылала нах*й, но искушать ее покрупному было опасно. Поэтому Николай Михалыч оберегал нерадивого работника.

Иван вышел из дома и поставил плеер в случайный режим. «Посмотрим, что выберет Случай…», подумал он. Случай выбрал альбом Cannibal Corpse совместно с калифорнийским симфоническим оркестром и Run DMC. «Ху*се!» - только и успел удивиться Иван такому подарку Случая. И тут же наступил ботинком в кучу дерьма. Это была стандартная шутка патруля вечернего дозора, на которую Литвинов всегда, а главное совершенно искреннее, попадался.

Решив использовать те 80 км, что отделяли его от места задания, с пользой, Иван решил потренироваться с сумраком. Выходило это у него всегда затейливо. Последний раз он преследовал по всему городу троллейбус, заставляя бабушку-водительницу каждые 10-15 километров опрокидывать рогатую в сальто, давя ненавистных гаишников. В этот раз он выбрал трамвай. Подождав, пока студентки пединститута набьются в вагоны, Иван привычно шагнул в свою тень. Мир стал темным и вонючим, как помойная яма. Приглядевшись, Литвинов заметил, что это и есть помойная яма, а точнее – канализационный люк, заботливо не закрытый кем-то и который Иван принял за тень своей головы.

Выбравшись из люка, он повторил маневр входа в сумрак. Догнав трамвай, Иван пристроился в сумраке, выглядывая из-под пола. Очень он любил выискивать тех неряшливых студенток, что надевали с утра не глаженные стринги. Но в это утро ему не везло. Едва он приступил к осмотру, как запах одной из студенток, в явно зимних стрингах судя по всему из войлока, напомнил ему о селедке, ожидавшей разгрузки. Выругавшись и дав пинка незадачливой студентке гридерсами из сумрака, Иван соскочил с трамвая и пошел дальше пешком.

Случайник выхватил из запасов музыки в плеере другой альбом. Это был модный этим летом Евгений Горшковец. Под заунывное картавое бормотание на фоне музыки для кинофильмов Ивану нестерпимо захотелось есть. Он подошел к тележке с шавермой, украл 2 порции и купил в ларьке бутылку паленой теплой водки. Еще никогда он не чувствовал такое единение с музыкой в плеере и собой. «Если уж говно, так во всем…», подумал он обреченно.

конец 1 главы